Макс Рихтер и Jónsi дали совместное интервью

В недавнем совместном интервью композитор Макс Рихтер и музыкант Jónsi, фронтмен исландской группы Sigur Rós, обсудили свои подходы к созданию музыки, роль искусства в современной культуре и текущие проекты. Беседа предоставила взгляд на творческие процессы двух влиятельных фигур современной классической и экспериментальной музыки.

Макс Рихтер: Мне очень близка идея музыки как утилитарного, функционального явления. В этом есть что-то глубоко человеческое: музыка занимает особое место в жизни. Когда я написал Sleep, это было почти кощунственно. С точки зрения академической традиции — ты должен сесть, вести себя прилично и слушать. А я хотел создать произведение о другом. Оно — как инструмент, как кнопка паузы. А может, даже не маленькая, а огромная кнопка паузы. Что-то, что можно использовать в жизни. Музыка как способ общения с человеком. Мне это нравится. Классическая музыка часто воспринимается как нечто возвышенное, где композитор — будто полубог, передающий некий священный текст, который ты обязан воспринять. Я хотел разрушить эту вертикаль. Хотел, чтобы музыка стала общей территорией. В случае с Sleep — буквально полезной вещью.

Jónsi: Мне сложно воспринимать само понятие «функциональность». Я вообще об этом не думаю. Я всегда пишу музыку только для себя. В теории, это абсолютно эгоистичный процесс. Я не думаю о других, о том, как они это воспримут или что они с этим сделают. Это чистый эгоцентризм. Я эгоманьяк.

Макс Рихтер: Думаю, в творчестве действительно есть компонент, подпитывающий эго. Но есть и другой слой — создание мира. Когда ты сочиняешь музыку, ты словно предлагаешь версию реальности: «А что если мир выглядел бы вот так?» Обычно это вырастает из неудовлетворённости реальностью. Если бы мы были полностью счастливы, творчество не имело бы смысла. В нём всегда есть элемент критики того мира, в котором мы живём. И это абсолютно естественно. Меня интересует, с чем человек приходит к музыке: его биография, его опыт, всё, что он слышал. Он встречается с произведением, и в этом взаимодействии рождается нечто новое. В Sleep есть вокальные фрагменты, и каждый слышит в них что-то своё. Один шотландский журналист сказал: «Это кельтская колыбельная». Мой A&R из Deutsche Grammophon: «Это тема фуги». Кто-то сравнил с Энией. Удивительно, насколько по-разному люди воспринимают одно и то же. И это, пожалуй, самое прекрасное в творчестве — многомерность, зависящая от слушателя.

Jónsi: Это, кстати, классный комплимент. Я слушал Энию лет в семнадцать. Сейчас к ней снова возвращаются. Она просто офигенная. Невероятные вокальные слои, прекрасные мелодии. Она никогда не гастролировала, не выступала вживую, но продала миллионы пластинок.

Макс Рихтер: В те времена это было непросто, без Pro Tools и прочего. Требовался высочайший уровень мастерства и уйма времени, чтобы достичь такого звучания.

Jónsi: Я это очень понимаю. Мне безумно нравится работать с вокальными гармониями. Я пою одну партию, потом ещё три-четыре сотни дублей, потом наложения, потом ещё. Это невероятное чувство — слышать, как выстраиваются эти слои. У меня сложные отношения с прослушиванием музыки. Когда я пишу или записываюсь, этого вполне достаточно. Дома хочется тишины. Иногда включаю звуки природы. Есть один артист, Aho Ssan — он невероятен. Самый крутой звуковой ландшафт за последние лет десять. Чистая текстура, искажения, гранулярная мощь. Я почти не вожу, но когда сажусь за руль — это единственное время, когда слушаю музыку. Потому что это что-то очень личное.

Макс Рихтер: Машина — действительно хорошее место для прослушивания музыки. Я только что завершил 20 лет школьных поездок с тремя детьми. Мы живём буквально в лесу, так что дорога в школу — это значительная часть жизни, и там всегда звучала музыка. С дочерью у нас договор: по пути туда музыку выбираю я, по пути обратно — она. Я обычно включаю старый даб — Studio One, King Tubby. Обожаю это. А она, как типичный подросток, увлечена сонграйтерами. Именно она открыла мне Mitski, которую я теперь тоже люблю. Это хороший способ услышать то, чего не ждал.

Jónsi: Я слышал классную историю про Брайана Уилсона: он однажды остановил машину, услышав Ronettes. На тот момент это было поразительное звучание. Впрочем, и сейчас остаётся таковым.

Макс Рихтер: Великолепные записи.

Jónsi: Я серьёзно занимаюсь парфюмерией — это моя страсть. У меня в подвале в Лос-Анджелесе целая лаборатория. Тысячи флаконов с ароматическими молекулами и эфирными маслами. Занимаюсь этим уже лет 15. Описывать запах — невероятно сложно. Нет слов, чтобы выразить нюансы обоняния. Это одно из немногих чувств, которое проникает прямо в мозг, минуя защиту. И это во многом похоже на музыку — она невидима, но трогает тебя, действует на инстинктах. Ты даже не понимаешь как и почему — и в этом всё волшебство.

Макс Рихтер: Да, как и музыка, запахи попадают в древнейшие участки мозга. Могут обойти префронтальную кору. Бьют прямо в сердце.

Jónsi: Мы с сёстрами держим парфюмерный бутик в Рейкьявике. Делаем «ароматные концерты». Недавно провели большую выставку в Национальном нордическом музее в Сиэтле. В следующем году запланированы выставки современного искусства — инсталляции и прочее. А потом я снова еду в тур с Sigur Rós, две недели с оркестром. Никогда раньше не играл в таком формате.

Макс Рихтер: Я тоже отправляюсь в тур. Сначала Австралия, потом Штаты. Только я, фортепиано, немного электроники и пять струнных. Сейчас работаю с Хлои Чжао над фильмом Hamnet, по одноимённому роману Мэгги О’Фаррелл. В главных ролях — Пол Мескал и Джесси Бакли. Хлои — потрясающий, тонкий режиссёр. Она сняла «Землю кочевников». Мы сейчас в самом разгаре работы, и мне это очень нравится.

Jónsi: Ты же ещё работал над Spaceman с Юханом Ренком?

Макс Рихтер: Да! Мне вообще очень нравится работать с режиссёрами. Мы, по сути, рассказчики, а музыка — один из способов это делать. Многие мои проекты — отклик на литературу или работа с текстом. Для меня это про литературу. Я обожаю читать. Люблю поэзию. Сейчас читаю новый роман Мураками — «Город и его неустойчивые стены». Он интересный автор: по сути, пишет одну и ту же книгу снова и снова, но я не вижу в этом ничего такого. Это как постепенное углубление в одну тему. В Дзене есть притча: ученик говорит мастеру — «Покажи мне природу Будды», и тот начинает шлифовать керамическую плитку. Мне кажется, Мураками делает именно это — полирует свою плитку. Почему бы и нет?

Макс Рихтер: Всё, что мы читали, слушали, чем интересовались, складывается в некий отпечаток. И это прекрасно — иметь такой «отпечаток». Но при этом многое из того, что я делаю, — это реакция. В моих альбомах есть социальный, политический подтекст или истории, которые я хочу рассказать. Но всё это всё равно просто я, пишущий музыку. Баланс между этими двумя сторонами — важен. Нет ничего лучше, чем услышать первую ноту и сразу понять: это оно.

Jónsi: Согласен. Это как голос. Как ты и сказал — у каждого свой путь, своя зона комфорта, откуда всё начинается. Я всё время в поиске. Гитара — мой главный инструмент, но я уже устал от неё. Когда делаю музыку, то начинаю с голоса — он становится проводником потока. Это что-то интуитивное. Наверное, как у тебя с фортепиано — ты просто садишься, и всё само начинает происходить. Отличная точка старта.

Макс Рихтер: Вот это «поиск», о котором ты говоришь, — он и есть суть. Ты начинаешь с того, чего не знаешь. И именно это делает всё интересным. Ты идёшь в незнакомое, но остаёшься собой.

Читайте также: Ян Тирсен отправится в тур по Арктике

Макс Рихтер (Max Richter) — композитор удивительно тонкого вкуса и поразительной интуиции, который едва ли не в одиночку вывел постмодернизм в рамках современной академической музыки на новую высоту. Его работы увлекают на уровне самой идеи. Интерпретации «Времен года» в жанре минимализма. Интерактивный проект в сотрудничестве с неврологами, в рамках которого под музыку Рихтера слушатели засыпают прямо в концертном зале. Подробнее с творчеством Макса Рихтера можно познакомиться в нашем альманахе композиторов.